Очередное расширение сознания прошло как солдаты на Берлин

[laizawillow]

Я думаю, что однажды это вполне рискует быть продолженным, а там - чем духи не шутят - может даже и дописанным. Обещаю в таком случае саундтреки и мастер-пост, а пока - я просто получала наслаждение, пока писала.

Та как раз была ситуация, в которой ты хватаешься то за карандаш, то за стилус, то за клавиатуру в попытках выразить тот клубок бессознательного, в который сплелись твои идеи, твои персонажи и твое больное воображение, пока что-нибудь тебя не утянет в ту самую пучину, из которой ты потом будешь стучать наверх тем наивным людям, которые полагают, что они на дне.

Часть первая (и пока что единственная) - про духов, пророчества и поддержку

Фрида смотрит серебристыми глазами - ни на кого и на всех. Герман чувствует её незримое присутствие даже не в комнате - непосредственно в своей голове, в своих мыслях и своих снах. Кроме него никого нет - он понимает это поздно, когда Фрида тихо сообщает стонущим сплетением нечеловеческих голосов, что это не так. Хвататься за ускользающую мысль - лёгкую и уклоняющуюся от попытки поймать - бесполезно.
Можно лишь подставить ладонь и ждать.
Герман умеет ждать, на то он и вечный, но сегодня и сейчас он вцепляется себе в волосы, чтобы не взвыть во весь голос от отчаяния.
- Ты же здесь! Пожалуйста... - резкое снижение громкости и тона, Герману и самому режет по ушам его воззвание. Сейчас он просит помощи, и не у боевого товарища, и не у девушки с пустыми глазами и аурой мертвеца, которую он когда-то встречал.
Он зовёт богиню.
И богиня - дикая стихия, сплетение материальной и эфемерной энергии, дух, наделённый разумом и дорого заплативший за свою свободу - откликается на призыв.
Ей не нужно ничего объяснять, как и невозможно от неё спрятать мысли. Герман не успевает уловить момент, когда она появляется в комнате.
Герман знаком с духами, и потому какая-то его часть ещё находит в себе силы удивиться, что окна не распахиваются сквозняками и не гаснет свеча, стоящая в восковом кругу. Фрида - точнее сила с её именем - вежливо проходит сквозь закрытую дверь.
- Нет повода забывать о приличиях, - сообщает зовущий хор голосов, когда девушка со знакомым лицом открывает рот. Герман не может оторвать взгляд от сияющего контура с фосфоресцирующими радужками глаз - так странно-правильно видеть её в пустой квартире, что неоштукатуренная поверхность стен и пустой пол начинают казаться скелетом капища.
Она поворачивает голову, пронизывая Германа взглядом пустых глазниц, и он, ощутив озноб вдоль позвоночника, внезапно понимает - ей не нужна демонстрация силы. Она прекрасно знает, зачем нужна свеча на столе - как и то, что она совершенно бесполезна. Герман сам призвал её, сумел достучаться - а значит нет смысла пытаться защищаться от сил духа.
Герман медленно - одна нога за другой - опускается на колени, чтобы склониться к её светящемуся силуэту - или же, признав наконец отсутствие сил сопротивляться, уткнуться лбом в пол, обхватив голову руками, и оставить ситуацию на ту, кто знает, что делать в таких случаях. Фрида опускается на колени куда элегантнее и запускает пальцы в волосы вампира, осторожно касаясь его судорожно сведённых рук. Герман скорее осознаёт прикосновение, нежели ощущает тактильно, и сам удивляется, когда разжимаются его пальцы.
Настоящая Фрида никогда не касалась его, и если так действует любое её прикосновение, то он понимает почему. Ладонь словно цепенеет, пронизанная тысячей ледяных иголочек, но там, где холодные пальцы богини касаются головы, боль отпускает, как отпускают и мысли. Герман наконец-то позволяет себе расслабиться - за последние сорок шесть дней это первая минута, когда его не преследует кошмар.
Во сне - который не уходит с пробуждением - смешиваются тёмный туман, стонущий зов, хлопанье крыльев, знакомое рычание и зловещие слова пророчества. О чем оно говорит, Герман не может воспроизвести - слова остаются в голове лишь те мгновения, пока звучат.
Сквозь сильнейшее облегчение помехами прорывается подобие эмоций - если бы Герман имел дело с Фридой во плоти, он бы сказал, что она нахмурилась и насторожилась. Касание разумом разума становится плотнее, отчасти даже интимнее, хотя куда уж - дух и так с легкостью считывает поверхностные мысли, эмоциональный фон и помогает поддерживать контроль. Спроецированная духом мысль вспышкой проявляется перед глазами.
- Прости.
Спросить, за что, Герман не успевает. Это становится очевидным, когда пророчество возвращается - втрое сильнее и громче, чем раньше. Герман вновь тянется вцепиться себе в шевелюру, но натыкается на искрящие холодным электричеством полуматериальные пальцы Фриды. Богиня слушает вместе с ним, и, закрыв глаза, Герман почти видит её в своем разуме - и выглядит она в точности, как он её помнит. Тонкая и гибкая, но несгибаемая девушка - по позе и взгляду чувствуется титановый внутренний стержень - с беспорядочным облаком коротких пепельных волос. Он никогда не встречал ещё человека, чья внешность настолько соответствовала бы внутренней сути. Сейчас она в его голове, прислушивается к словам и звукам, разрывающим чужой разум, и когда боль Германа становится почти физически нестерпимой, он усилием воли приближается к ней, скользя между волн серой, взвихряющейся от приближения материи. Он никак не ждёт, что она проявит хоть толику сочувствия или понимания - если дух вызывает в нем граничащий с суеверным ужас и восторг, то внешность привычной безэмоциональной соперницы отчасти сводит это чувство на нет. Но она открывает глаза, и Герман видит ту же серебристую бездну, что смотрела на него из прорех-глаз богини.
Ещё более неожиданным для него становится тот факт, что она мгновенно оказывается за его спиной и кладёт ладони ему на плечи - скорее поддерживая и исцеляя от боли, чем опираясь. Она утыкается лбом куда-то между его лопаток - по крайней мере так кажется Герману, прикосновение происходит скорее между сутью двух людей, чем физически, и просит:
- Потерпи. Мне нужно дослушать.
И Герман покорно терпит. Энергия, которой искрятся ладони духа, отрезвляет и позволяет отвлечься от глухого речитатива на странном языке, который Герману неизвестен и который Герман не должен понимать.
Но он его понимает - и это не может не пугать.
- Мне нужно быть здесь, чтобы что-то сделать.
До Германа не сразу доходит, что она имеет в виду - после кратковременной передышки, вызванной присутствием духа, нескончаемая песнь в голове кажется ещё более невыносимой. Как и мысль о том, что дух куда-то исчезнет.
- Я не уйду, - шелестит в его голове Фрида на сотню голосов, - я подожду здесь. Но мне понадобится твоё тело и твои движения.
Герман заторможенно кивает, хоть и не до конца понимает. К счастью, Фрида не собирается занимать его место в его теле - лишь контролирует.
- Начерти перенос.
Герман чертит прямо на полу, ощущая себя марионеткой - нужные знаки и символы всплывают в памяти по мере надобности, рука дрожит, но чётко ведёт линии, вовремя подправляемая духом при необходимости. Сияющая душа и сила все ещё освещают комнату, только сияние становится все ярче. Когда оно начинает нестерпимо слепить, Герман закрывает глаза, но это не помогает - он с изумлением осознаёт, что все ещё видит не только духа, но и символику на полу. Он дочерчивает вслепую, полагаясь на силу богини, и когда пентаграмма вспыхивает, резко отшатывается от неё, прикрывая глаза рукой. Вспышка света заглушает даже пророчество, перегружает все рецепторы сразу.
Когда Герман промаргивается, девушка успевает встать и отряхнуться. Расстояние в три шага она покрывает за два, двигается резче, чем дух, но быстрее, и Герман рефлекторно отшатывается. Девушка смотрит на него с растущим раздражением и он с тоской думает, что с духом было проще - недоверие к Фриде в её милом и слегка наивном естественном обличье было, видимо, заложено в любое более-менее живое существо на генном уровне. Фрида вздыхает, Герман машинально подстраивается, и тогда она вновь кладёт пальцы ему на виски. Пальцы у неё ещё холоднее, чем у духа.
- Конечно, холоднее, - раздраженно звучит в голове у Германа голос девушки, наконец-то одиночный, - я вообще-то пришла, когда ты позвал. Не думаешь же, что мне это так просто даётся?
Герман с изумлением чувствует укол вины. Извиниться вслух ему даже не приходит в голову, говорить он не может - или не хочет, зная, что Фрида и так его прочтёт.
- Это я не могу говорить, - звучит в его мыслях безразличный голос, - и ещё я продолжаю выматываться, когда читаю тебя. Поэтому если хочешь что-то конкретное сказать, то пожалуйста, лучше вслух.
Герман со вздохом кивает и накрывает ладонями пальцы Фриды на своей голове. Её прикосновения приносят тишину в его сознание, и за это он готов не только греть её руки, но и расцеловать, если понадобится. Фрида тихо хмыкает и тут же передергивается от холода - а к Герману сквозь её тонкие ледяные заслоны пробивается обрывок чужого языка, ставшего почти родным за долгий месяц.
Фрида вздрагивает, когда Герман обнимает её за плечи - не столько от неожиданности, сколько от контраста холодного воздуха в комнате и почти горячих в сравнении рук. Они стоят в не слишком удобной со стороны позе, не опираясь друг на друга - просто касаясь, почти невесомо.
- Я могу разделить пророчество, - едва слышно шепчет замерзающая в своей магии ведьма, - если ты сумеешь найти людей, которые возьмут часть его на себя. Которые пожертвуют душевным покоем - возможно, временно, а может и навсегда - чтобы спасти тебя. Ты не будешь слышать его постоянно, сумеешь спать без снов, не будешь видеть и слышать то, чего на самом деле пока нет. Его время ещё не пришло, и пока не придёт - тебе тащить эту ношу.
- Но ведь сейчас я ничего не слышу, - хрипло отвечает забывший про голод вампир, - твои щиты удерживают его.
Фрида тихо смеётся.
- Это лишь потому, что сейчас я слушаю его. Вместо тебя. Поэтому если ты не найдёшь - позови меня. Боюсь, я сумею тебе помочь.
Герман улыбается в ответ на её смех - он слышит его едва ли не впервые - и думает, что знает, кому стоит предложить сомнительную честь в первую очередь. Слишком много общих знаков, слишком много случайных встреч - и каждый цикл речитатива в его голове завершается неизбежно одним.
Тоскливым волчьим воем.
Пожалуй, он знает одну волчицу, которую данный феномен может заинтересовать.